Имидж неадекватности, или от геноцида слышу

Интервью премьера Путина телеканалу CNN и в целом попытки российских официальных лиц донести свою точку зрения на кавказские события до западной аудитории хорошо демонстрируют те ловушки, в которые загоняет несвободный политический режим его лидеров и их паству.
Премьер большой страны не должен повторять рассуждения блоггеров и телекомментаторов и оперировать исключительно «теорией заговора». В пространстве, где существует публичная политика, «теория заговора» заведомо занимает относительно маргинальную нишу. И наоборот, в пространстве, где публичная политика дискредитируется и изничтожается, она становится единственным уважаемым способом интерпретации происходящего. В целом же пропагандистская машина позволяет добиться удивительного единодушия в оценке ситуации премьером, блоггером и простым обывателем, но делает абсолютно беспомощной их аргументацию в глазах людей, которые не подсажены на информационную и эмоциональную иглу пропаганды.
Вся аргументация российских официальных лиц, вторящих им депутатов и телеведущих, а также поддерживающего их большинства граждан сводится, в сущности, к трем пунктам.
Первое. Саакашвили — агрессор и фашист, повинный в гибели мирных граждан и ответственный за геноцид. Это последнее слово является ключевым. Потому что оно в соответствии с международной гуманитарной доктриной может служить оправданием для нахождения войск на чужой территории.
Второе. Ссора с Западом происходит не по нашей вине, а по причине «двурушнической» (как говорили в советские времена) позиции Запада. Вместо того чтобы осудить фашиста Саакашвили и приветствовать гуманитарный подвиг Дмитрия Медведева и российских солдат, Запад скорее сочувствует военному преступнику и осуждает действия Москвы.
Третье. Ссора с Западом не страшна. Из-за внутренних неурядиц Запад сейчас слишком слаб, чтобы всерьез надавить на нас, а мы достаточно сильны, чтобы действовать, не оглядываясь на Запад.
Первые два тезиса замечательны тем, что прямо опровергают все те принципы, на которых строилась российская антизападная риторика последних 10 лет. Разве не Запад все время говорил, что борьба с сепаратизмом не может быть оправданием страданий мирного населения? Разве не Запад выдвинул идею гуманитарных операций и принуждения к миру для защиты этого населения? Разве не этими аргументами обосновывались бомбардировки Югославии и отделение Косово? И разве не мы называли все это подрывом принципов миропорядка, ширмой для прикрытия собственных интересов и посягательством на чужой суверенитет?
Возбужденное пропагандой сознание легко примиряет эти неувязки. Но совсем не так дело выглядит для внешнего наблюдателя, причем не только на Западе, но и на Востоке. И там, и там в течение целого десятилетия следили за жестокими перипетиями войны, которую вела Россия в Чечне. И гуманитарно-миротворческий порыв, охвативший российское руководство по итогам военных действий в Южной Осетии, вряд ли может вызвать искреннее сочувствие и минимальное доверие. Те люди, которые называют сегодня Михаила Саакашвили фашистом, как, интересно, они аттестовали нынешнего премьера Путина, который начал и успешно завершил в течение примерно трех лет военную операцию на территории Чечни? Или они всерьез считают, что погибших мирных жителей в Чечне за три года было меньше, чем за три дня в Цхинвали? В распропагандированной России эти вопросы выглядят просто кощунственными, но люди, которые не смотрят российское телевидение, просто не могут их себе не задавать.
Особого замечания заслуживает слово «геноцид». За последние три недели оно прозвучало в российских СМИ большее число раз, чем за всю предыдущую нашу историю. Ибо ни советское, ни российское политическое руководство его особо не жаловало. Теперь у российских депутатов есть, видимо, какая-то разнарядка на его употребление, потому что даже в кратком интервью они стремятся вставить модное словцо не менее как дважды.
Однако стоит иметь в виду, что из всей кровавой истории человечества лишь в отношении нескольких, особенно чудовищных, боен употребление этого термина признано или хотя бы всерьез обсуждается. И уж во всяком случае действия грузинских военных в Цхинвали будут признаны геноцидом позже, нежели действия российских военных в Чечне во время как первой, так и второй войн. За пределами российского пропагандистского зазеркалья тезис о геноциде в ходе двухдневной войны воспринимается просто как жонглирование словом, смысла которого человек не знает или не желает понимать. С неменьшим успехом и неменьшей убедительностью для мирового сообщества Россия могла бы объявить, что Саакашвили использовал в Южной Осетии ядерное оружие.
Тезис о слабости Запада, с упоением повторяемый российскими политиками, также вызывает недоумение. Дело даже не в том, что это нашкодившей шпане гоже хвастаться тем, что «ей ничего за это не будет». А в том — что обязательно «будет». Ссора с соседом, наоравшим на вас и в сердцах уходя даже сломавшим калитку, забывается легко. А вот гостя, хамящего в вашем доме и бравирующего тем, что вы не можете его выставить за дверь, не прощают никогда. И только ждут удобного повода для мести.
Трагическая проблема российской внешней политики последних лет заключается в том, что то, что неизменно преподносится пропагандой как наш значительный успех на внешней арене и поддерживает градус внутренней квазипатриотической экзальтации, извне выглядит совершенно иначе. И эти льдины расходятся все дальше. Однако необходимость поддерживать градус внутренней экзальтации заставляет российское руководство вновь и вновь совершать на внешней арене поступки, укрепляющие наш имидж неадекватности, уязвленности, непоследовательности и опасности. За который мы уже платим нашу цену и долго еще будем платить.

Кирилл Рогов
независимый обозреватель
01.09.2008